Монолог короля Леопольда в защиту его владычества в Конго

Монолог короля Леопольда в защиту его владычества в Конго
King Leopold's soliloquy; a defense of his Congo rule
Жанр	Памфлет
Автор	Марк Твен
Язык оригинала	английский
Дата написания	1905
Дата первой публикации	1905
Издательство	The P. R. Warren Co
Предыдущее	Фрагменты дневника Адама[d] и Дневник Евы[d]
Следующее	Военная молитва
Медиафайлы на Викискладе

Монолог короля Леопольда в защиту его владычества в Конго (англ. King Leopold's soliloquy; a defense of his Congo rule) — сатирический памфлет американского писателя и журналиста Марка Твена, опубликованный в Бостоне в 1905 году и обличающий преступления короля бельгийцев Леопольда II в принадлежавшем тому Независимом государстве Конго.

Пропагандистская война

Сообщения о чрезвычайно жестоких методах эксплуатации коренного населения в созданном в Центральной Африке в 1885 году при поддержке США Независимом государстве Конго начали поступать в начале 90-х годов^[1], но долгое время игнорировались, поскольку огромные доходы от этой колонии позволяли королю Леопольду, сотрудничавшему с англо-американскими промышленными кругами^[2], препятствовать разоблачениям в прессе^[3].

Положение изменилось в 1902 году, когда деятельность Международной ассоциации Конго, разрабатывавшей природные ресурсы колонии, была подвергнута критике торговыми палатами Великобритании. Англичане обвиняли колониальный режим Леопольда в бесчеловечном обращении с туземцами и, что более важно, в нарушении постановлений Берлинской конференции о свободе торговли и монополизации руководством НГК и связанными с ним концессионерами добычи каучука и слоновой кости, основных экспортных статей страны, что наносило значительный ущерб британским торговцам^[2]. В мае 1903 Палата общин при поддержке министерства Бальфура постановила обратиться к державам — гарантам Генерального акта 1884 года, дабы совместными усилиями «добиться принятия мер, способных положить конец бедственному положению этого государства»^[2].

Ранее британские власти не решались выступить против Леопольда II, поскольку до окончания англо-бурской войны постановка вопроса о бесчеловечности бельгийского режима немедленно ударила бы по самой Великобритании, преступления которой в отношении гражданского населения Южной Африки были общеизвестны^[3].

Проект созыва международной конференции по Конго не нашел поддержки у великих держав^[4], но развернутая в прессе пропагандистская кампания против леопольдовского режима^[2], к участию в которой удалось привлечь Анатоля Франса и Артура Конан-Дойла, произвела много шума. Созданная радикальным журналистом Эдмундом Дином Морелом и британским консулом в Конго Роджером Кейсментом Ассоциация реформ Конго развернула активную деятельность по обе стороны океана.

Морел, открывший в октябре 1904 отделение Ассоциации в США, обратился к Марку Твену с предложением включиться в борьбу с несправедливостью и передал для ознакомления собранные им и Кейсментом материалы^[5]. Писатель, на которого разоблачения Ассоциации произвели сильное впечатление, сочинил жесткую сатиру, в которой применил свой излюбленный публицистический приём — повествование от первого лица, заставив короля Леопольда произносить длинный монолог, в котором циничные попытки оправдать совершаемые по его приказу бесчинства чередуются с нападками на критиков режима.

Содержание памфлета

Твен обильно цитирует Кейсмента и свидетельства американских миссионеров о беспощадной эксплуатации туземцев, которых заставляли работать за символическую плату:

«240 человек — мужчин, женщин и детей — обязаны еженедельно сдавать государству тонну высококачественных пищевых продуктов за царскую плату 15 шиллингов 10 пенсов, иначе говоря — даром!»

Неправда, это щедрая плата. Почти пенс в неделю на каждого черномазого! Консул нарочно преуменьшает, а ведь знает же отлично, что я мог бы и вовсе не платить — ни за продукты, ни за труд. Могу привести тысячу фактов в доказательство.

— Марк Твен. Монолог короля Леопольда, с. 324

Автор живописует различные преступления, в которых обвиняли колониальный режим: массовая практика взятия женщин в заложники, убийства бельгийскими солдатами детей ради забавы, отрубание рук за невыполнение нормы по сдаче каучука, организация голода, результатом которого стал каннибализм.

Каждый раз, когда капрал отправляется за каучуком, ему дают патроны, и все нестреляные он обязан вернуть, а за каждый стреляный — доставить отрубленную правую руку (С. 323).

«Рассказ ребенка: "Мы все побежали в лес — я, мама, бабушка и сестра. Солдаты убили очень много наших… Вдруг они заметили в кустах мамину голову и подбежали к нам, схватили маму, бабушку, сестру и одного чужого ребёнка, меньше нас. Все хотели жениться на моей маме и спорили между собой, а под конец решили убить её. Выстрелили ей в живот, она упала, и я так ужасно заплакал, когда это увидел, — у меня теперь не было ни мамы, ни бабушки, один я остался. Их убили у меня на глазах"» (С. 330)

Из рассказа девушки-туземки: "По пути солдаты заметили ребёнка и направились к нему с намерением убить; ребёнок засмеялся, тогда солдат размахнулся и ударил его прикладом, а потом отрубил ему голову. На другой день они убили мою сводную сестру, отрубили ей голову, и руки, и ноги, на которых были браслеты. Потом поймали другую мою сестру и продали её племени у-у. Теперь она стала рабыней. (С. 331)

«…мы вышли в степь, расстилавшуюся за лагерем. Там на траве лежали три трупа, зачищенные до костей, начиная от пояса.
— Кто это их так искромсал? — спросил я.
— Мои люди съели их, — ответил он без запинки. Потом добавил: — Только те, у кого маленькие дети, не едят человеческого мяса, остальные не отказываются.
Слева от нас лежал труп рослого мужчины без головы, с огнестрельной раной на спине. (Все трупы были голые).
— Куда девалась его голова? — спросил я.
— О, из неё сделали миску, тереть табак и диамбу.
Продолжая осмотр, мы бродили до вечера и насчитали сорок один труп. Остальные были употреблены на еду» (С. 327)<из беседы миссионера У. Г. Шеппарда с чернокожим наёмником МАК>.

— Марк Твен. Монолог короля Леопольда

Некоторое смущение у короля вызывают экзекуции, способные привести к оскорблению чувств верующих, мнением которых опасно пренебрегать:

«60 женщин распяты».

Вот уж это бестактно и глупо! Христианский мир содрогнётся, прочитав такое сообщение, начнет вопить: «Профанация святой эмблемы!» Да, тут уж наши христиане загудят! 20 лет меня обвиняли в том, что я совершал по 500 000 убийств в год, и они молчали, но профанация Символа — это для них вопрос серьёзный. Они сразу встрепенутся и начнут копаться в моём прошлом. Гудеть будут? Ещё как! Я, кажется, уже слышу нарастающий гул… Конечно, не следовало распинать этих женщин, разумеется, не следовало. Теперь мне самому это понятно, и я сожалею, что так случилось, искренне сожалею. Как будто нельзя было попросту содрать с них кожу? (Вздыхает.) Но никто из нас об этом не подумал, — разве всё предугадаешь? И кто из людей не ошибается?

— Марк Твен. Монолог короля Леопольда, с. 332

Твен снабдил свое произведение наглядными свидетельствами бельгийских преступлений, бывшими красноречивее любых слов (в которые никто не обязан верить) и отмахнуться от которых было сложнее, чем от газетных обвинений, которые можно просто отрицать как лживые:

(Разглядывает фотографии изувеченных негров, потом швыряет их на пол. Со вздохом.) «Кодак» — это просто бич. Наш самый опасный враг, честное слово! В былые дни мы просто «разоблачали» в газетах рассказы об увечьях, отбрасывая их как клевету, выдумку, ложь назойливых американских миссионеров и разных иностранных коммерсантов, наивно поверивших «политике открытых дверей в Конго», провозглашенной Берлинской хартией, и нашедших эти двери плотно закрытыми. С помощью газет мы приучили христианские народы всего мира относиться к этим рассказам с раздражением и недоверием и ругать самих рассказчиков. Да, в доброе старое время гармония и лад царили в мире. И меня считали благодетелем угнетенного, обездоленного народа. Как вдруг появляется неподкупный «кодак» и вся гармония летит к чертям! Единственный очевидец за всю мою долголетнюю практику, которого я не сумел подкупить! Каждый американский миссионер и каждый потерпевший неудачу коммерсант выписывает себе аппарат, и теперь эти снимки проникли повсюду, как мы ни стараемся перехватывать их и уничтожать. С 10 000 церковных кафедр, со страниц 10 000 газет идет сплошным потоком прославление меня, в категорической форме опровергаются все сообщения о зверствах. И вдруг — нате, скромный маленький «кодак», который может уместиться даже в детском кармане, встает и бьет наотмашь так, что у всех разом отнимается язык…

— Марк Твен. Монолог короля Леопольда, с. 336

Приводимые Твеном цифры о сокращении населения леопольдовского Конго «с 25 миллионов до 15»^[6] («Король, у которого на совести 10 миллионов убийств! — шипят они и добавляют: — Рекордсмен!»^[6]), взяты из публицистики Морела и Кейнсмита и остаются всецело на их совести, хотя «по мнению ряда специалистов, численность жителей Конго сокращалась. В 80-е годы Стэнли оценивал население колонии в 28 млн., другой известный путешественник, К. Кокийя, — в 12—16 млн. Официальная оценка 1921 г. воспроизводила лишь минимальную цифру, названную Кокийя, — 12 млн.»^[2]

Американский писатель сравнивает короля бельгийцев с презираемым им русским царем Николаем II («некое царственное беспозвоночное; бедный молодой человек — жалостливый, не от мира сего»^[7]), памфлет против которого в аналогичной манере был им написан через полгода после сатиры на Леопольда, которого щедро осыпает насмешками:

Жестокость русского царя ещё не созрела, но что касается моей, то она не только созрела, а уже и гниёт! (…) «Изверг!»… Нет, пусть эта кличка остаётся царю, у меня ведь уже есть своя. Меня давно называют чудовищем — это они очень любят, — преступным чудовищем. А теперь ещё прибавили перцу: где-то выкопали доисторического динозавра длиной в 57 и высотой в 16 футов, выставили его в музее в Нью-Йорке и назвали Леопольд II. Однако меня это не трогает, от республики нечего ждать хороших манер. (С. 335)

Вспоминают, что в Индии раза два в тридцать лет Царь-Голод уносит до 2 миллионов из её 320 миллионов жителей, и весь мир содрогается от ужаса и проливает слезы; а потом смеют уверять, что миру не хватило бы слез, если бы я и Царь-Голод на 20 лет поменялись местами. Людская фантазия всё пуще распаляется, и вот уже кто-то вообразил такое: двадцатилетний срок кончился, и Царь-Голод является ко мне и падает мне в ноги со словами: «Наставляй меня, о господин мой, теперь я уразумел, что я лишь скромный твой ученик!» Или такая картинка: приходит Смерть со своей косой и песочными часами, предлагает мне в жены свою дочь, хочет передать мне всё своё дело, чтобы я его реорганизовал и возглавил. Возглавил всемирную фирму! (…) Но наконец они всё-таки находят (так им по крайней мере кажется) одно подходящее сравнение и нехотя признают, что было такое бедствие, как я, — правда, одно-единственное — всемирный потоп. Ишь куда загнули! (С. 328)

— Марк Твен. Монолог короля Леопольда

Венцом всей этой сатиры является безумное предложение, приллюстрированное карикатурой на фронтисписе: возвести из черепов точную копию пирамиды Хеопса высотой в 541 фут, увенчав её набальзамированным телом короля «с "пиратским флагом" в одной руке и ножом мясника и наручниками — в другой»^[8]. От подножия пирамиды должны были радиально расходиться 40 широких аллей, каждая в 35 миль длиной, по обочинам которых через каждые пол-ярда должны были стоять обезглавленные скелеты, соединённые друг с другом цепями, а на их железных наручниках должен был красоваться придуманный для Леопольда герб: мясницкий нож, положенный поперёк креста, с девизом: «Сим богатею»^[8]. Эту эмблему Твен поместил на обложке^[9]. Неутомимые авторы проекта подсчитали, что при средней производительности в 500 000 трупов в год Леопольду понабилось бы еще десять лет работать, не снижая производственных мощностей, чтобы надстроить пирамиду на 175 футов, превратив её в высочайшее сооружение на Земле^[10] и достойный памятник человеку, придумавшему для своего государства девиз «Труд и прогресс».

Завершение пропагандистской кампании

8 августа 1903 Форин офис направил странам, подписавшим Генеральный акт, циркулярную депешу с предложением созвать новую конференцию для обсуждения обвинений в адрес Леопольда^[11]. По сведениям архива британского МИДа представитель Ке-д'Орсе без смущения ответил, что «жалобы, направленные против Конго, могут относиться ко всем странам, имеющим колонии…»^[11]. Берлин сообщил, что рассмотрит предложение, но ответа не обещал. Русский министр иностранных дел граф Ламздорф обратился за консультацией к специалисту по международному праву профессору Ф. Ф. Мартенсу и 3 декабря 1903 представил Николаю II доклад, согласно которому у России не было «никакого повода вмешиваться в сущность спора» и царь наложил резолюцию: «Вполне согласен»^[11]. Официальный ответ Певческого моста гласил, что Россия, не имея своих представителей в Конго, не может высказываться по существу обвинений, выдвинутых Великобританией. Предложение британцев передать конголезский вопрос в международный суд Петербург также не поддержал^[11].

Под давлением английского правительства, недовольных коммерсантов и международной общественности Леопольд II был вынужден создать в 1904 году Следственную комиссию, состоявшую из бельгийского прокурора Э. Янссене, итальянца Дж. Ниско, служившего судьей в НГК, и швейцарского юриста Э. Шумахера, государственного советника кантона Люцерн^[12]. Расчёт короля на то, что комиссия представит положение в колонии в розовом свете, в целом не оправдался, так как в своём отчёте в конце 1905 года она, признавая филантропические и прогрессорские цели колониальной политики короля, подвергла критике законодательство НГК и политику «красного каучука», а также подтвердила сведения о вымирании коренного населения^[12].

Публикация отчёта привела к тому, что политику Леопольда начали активно критиковать в самой Бельгии. До этого против леопольдовского режима в Конго в парламенте выступали только социалисты, но после масштабных разоблачений к ним стали присоединяться депутаты от Католической партии и в результате по итогам работы парламентской комиссии 18 октября 1908 был принят закон «о бельгийском управлении в Конго», ликвидировавший Независимое государство Леопольда^[13]. При этом законодательство НГК в части, не противоречившей Колониальной хартии, сохранялось, и о каких-либо переменах в управлении страной после смены административной вывески судить сложно^[14].

Сам Леопольд в декабре 1906 заявил, что не станет препятствовать переходу Конго под власть Бельгии, но, заметая следы своих преступлений, ещё в июне того года приказал приступить к уничтожению архивов НГК, и эта работа, предположительно, была завершена в 1908 году^[13].

«Монолог» был завершён в начале 1905 года^[15], но опубликовать свой памфлет в прессе Твену не удалось. Harper’s Magazine отказался его печатать из-за большого объёма, а публикации в других газетах или журналах препятствовали условия контракта, которым был связан писатель^[16]. В итоге брошюра была напечатана в Бостоне издательством The P. R. Warren Co, благодаря Ассоциации реформ в Конго, которая затем выпустила и английское издание с предисловием Морела^[9]. Книжка стоила 25 центов и по желанию автора весь доход от продажи, за исключением типографских расходов, направлялся в фонд помощи жителям государства Конго^[17]. Британская печать почти единодушно одобрила памфлет, в журналах Athenaeum, Punch и The Bookman вышли хвалебные рецензии^[18]. В Соединённых Штатах «Монолог» также вызвал значительный резонанс и активно обсуждался обществом. В декабре 1905 бельгийский правительственный агент Генри Ковальски докладывал королю: «Марк Твен (это псевдоним, а настоящее его имя Сэмюэл Клеменс), безусловно, состоит на службе у англичан. Борьба здесь приняла небывалые формы. Рассылаются и подписываются чудовищные воззвания; оппозиция действует чрезвычайно активно, и разрешите мне заверить вас, что очень рискованно пренебрегать моими словами»^[18]. При этом американская пресса воздерживалась от публикации рецензий на памфлет Твена, редко о нём упоминала и, по словам Ф. Фонера, причины этого вскоре стали известны. Капитаны американской индустрии Дж. П. Морган, Дж. Рокфеллер, Т. Ф. Райан и Д. Гугенхайм достигли соглашения с Леопольдом об участии в эксплуатации Конго, после чего заявили, что их финансовую группу интересует только деловая сторона вопроса и «совершенно не касается то, как король Леопольд управлял государством в прошлом или какую административную политику сочтёт полезной в будущем»^[19]. Газета New York American выяснила, что американские финансовые магнаты и бельгийская агентура потратили огромные средства, чтобы помешать распространению публикаций Общества реформ Конго, заплатили профессорам и представителям духовенства, в том числе кардиналу Гиббонсу (который в этом сознался), дабы те оправдывали леопольдовский режим^[19]. Широкое распространение получила анонимная брошюра «Ответ Марку Твену», в которой писателя обвиняли в «злобной клевете на государство Конго»^[19] и в том, что он своим именем прикрывает «грязное дело»^[19].

Первоначально Марк Твен предполагал ограничить своё сотрудничество с Ассоциацией написанием памфлета, но шумный резонанс побудил его к продолжению работы. Став вице-президентом этой организации, писатель в течение нескольких месяцев использовал свое влияние, чтобы добиться создания совместной англо-американской правительственной комиссии для расследования бельгийских преступлений. Успеха он не добился и на предложение Ассоциации провести лекционный тур по США в поддержку проекта о комиссии ответил отказом^[20]. В письме Томасу Бурбуру от 8 января 1906 Твен сообщил, что «покончил с Конго»^[20] и сожалел, что не имеет «того чудесного запаса энергии, ума, терпения, сосредоточенности и упорства, каким обладает Морел; он "авто", а я "тачка"»^[20]. В 1906 году Твен покинул ряды Ассоциации, в июне того же года ответив на новую просьбу о содействии: «Я сказал всё что мог. Я душой и сердцем с любым движением, которое спасёт Конго и повесит Леопольда, но написать мне больше нечего»^[16]. Напоследок он предложил эпитафию для короля бельгийцев: «Здесь, под этим позолоченным памятником, лежит разложившийся труп того, чьё имя будет смердеть много веков спустя, после того как Цезари, Вашингтоны и Наполеоны перестанут вызывать и похвалу и брань, и будут забыты; труп короля Леопольда»^[20].

Сама Ассоциация объявила о своём роспуске в июле 1911^[21]. Британский МИД ежегодно публиковал Синюю книгу о положении в Конго^[22], выпустив последнюю в 1913-м и признав, что положение в колонии поменялось, «бывшие руководители карательных экспедиций превратились в смирных ягнят, а европейцы, уличенные в преступлениях, попали на скамью подсудимых»^[21].

Кампания в англо-американской прессе постепенно сошла на нет. Английская дипломатия сделала бельгийцам ряд представлений, часть из которых была поддержана Государственным департаментом США, но тем временем территориальный спор из-за Южного Судана, осложнявший отношения между двумя странами, был улажен, а в декабре 1909 завершилось строительство железной дороги, необходимой для доставки медной руды из Катанги в Родезию и колониальные чиновники, встретившись на границе, торжественно отпраздновали это событие^[23]. Снятию британских претензий также способствовала близость мировой войны и неясность позиции Бельгии, колебавшейся между Германией и странами Антанты^[21].

Примечания

Литература

• Винокуров Ю. Н., Орлова А. С., Субботин В. А. История Заира в новое и новейшее время. — М.: Главная редакция восточной литературы издательстаа «Наука», 1982.
• Твен М. Монолог короля Леопольда в защиту его владычества в Конго // Собрание сочинений в восьми томах. Том VII. — М.: Правда, 1980., с. 315—338
• Фонер Ф. Марк Твен — социальный критик. — М.: Издательство иностранной литературы, 1961.
• Чертанов М. Марк Твен. — М.: Молодая гвардия, 2012. — ISBN 978-5-235-03326-9.

Эта страница в последний раз была отредактирована 7 января 2024 в 12:48.